В честь 80-й годовщины Великой Победы мы размещаем письма наших читателей – их воспоминания о детстве в годы Великой отечественной войны. Предлагаем вам прочитать письмо Зинаиды Алексеевны Малышкиной (в детстве – Зина Быкова), которое она адресовала своей сестре. Эти воспоминания – ценное свидетельство тех тяжелых времен, и хочется воспроизвести их так, как они написаны, от первого лица, чтобы сохранить их искренность и атмосферу тех лет.
Немного о себе
Родилась я в 1933 году. Отца не помню. Быков Алексей Михайлович работал электросварщиком на Сульфатстрое, погиб в 1936 году в результате несчастного случая на производстве. Спустя два года мама вышла замуж за Ивана Павловича Малкова. Он стал мне хорошим, добрым отцом. Жили мы тогда в поселке, который все называли Сульфат. В 1940 году наша семья переехала в поселок Архбумстрой, который в разные годы назывался Ворошиловским, Первомайским. Теперь это город Новодвинск. Нам дали комнату в деревянном доме на улице 3-й Пятилетки.
На Архбуме нам очень понравилось. Здесь в сравнении с Сульфатом как-то чувствовалась природа: кругом лес, высокий, крутой берег реки, даже воздух другой. По выходным мы – папа, мама и я – выходили гулять к реке.
Вот и 22 июня 1941 года около 12 часов собрались на прогулку. Не успели выйти из квартиры, как услышали по радио сообщение о начале Великой Отечественной войны. Выступал Вячеслав Молотов.
Настало тревожное время
Война… Папа разволновался. Он в 1939-м участвовал в Финской кампании, потому знал, что такое война. Мама заплакала, она была беременна на большом сроке (в августе родилась сестра Оля). Весь день прошел в тревоге. Вечером папе принесли повестку из военкомата.
В 1941-м я окончила первый класс и осмысленно понимала, что случилось. Начались трудные для всех дни. Слушали радио. Тревожный голос Левитана сообщал новости – фронтовые сводки. Обстановка была очень сложная. Наша армия отступала, сдавая город за городом.
А у нас начались трудности с продуктами: полки магазинов опустели. Мама успела купить манной крупы, примерно килограмм. Запасов в семье практически не было, лишь немного ржаных сухарей да ржаной муки. Выдали нам продуктовые карточки третьей категории, самой низкой –мы относились к категории иждивенцев. Не помню нормы на сахар, крупы, жир и продукты, но на хлеб запомнила – 300 г в день на человека.
Помню потому, что мама иногда посылала меня за хлебом, магазин был рядом. Я очень боялась потерять карточки, понимала, что это большая беда. Идя в магазин, зажимала карточки в кулачке. Хлеб продавщица отрезала от большой буханки – 900 граммов – это даже меньше половины. Иногда был небольшой довесок, его можно было съесть по дороге домой.
Где-то в 1943 году со мой приключилась печальная история. Маленькой Оле нужно было молоко. Приходилось менять хлеб на молоко на рынке. Триста граммов хлеба – на пол-литра молока. Это мама поручала мне. Пока я договаривалась с продавцом, хлеб у меня украли. Я шла домой и плакала. Дома плакали с мамой вместе.
Помню, что на рынке много всего продавалось, но мы ничего не покупали. Не знаю, как мама справлялась с деньгами, только помню, что мне за потерю кормильца платили пенсию. У меня сохранился документ от 2 апреля 1936 года, где прописана сумма пенсии – 84 рубля 64 копейки.
Знаю, что мама что-то из вещей продавала, что-то меняла на продукты. Менять ходила в какие-то деревни. Жили мы небогато, менять особо и нечего было.
Итак, осень 41-го, тогда заклеивали окна полосками бумаги, окно занавешивали плотным покрывалом. Вечерами по поселку проходил патруль – проверяли, чтобы свет из окон на улице не виден был.
Война продолжается
Начались бомбардировки Архангельска. Шел сигнал воздушной тревоги. Мама заворачивала Олю в одеяло, и мы выходили на улицу. В небе над Архангельском висели какие-то огни. Помню, что бомбили и остров Ягодник.
Зима 1941/42 года была очень холодная, надо было постоянно печку топить. А где мама добывала дрова? Не помню.
Весной тяжело заболела Оля. Мне это вспоминать трудно. Жизнь и судьба Оли – это наша семейная боль. А моя – особенно.
Закончилась зима. Мама ходила на колхозное поле, выкапывала оставшуюся кое-где мерзлую картошку, терла ее и пекла оладьи, очень невкусные…
Летом ходили в лес за ягодами. Собирались большими компаниями. Грибы брали всякие: их солили и сушили.
Школа и учеба
В декабре 1941-го я училась во втором классе. К сожалению, не помню имя учительницы. Однажды она принесла в класс газету «Правда» и прочитала нам статью, которая называлась «Таня». Мы, стриженые, маленькие, плакали. А в январе 42-го года все узнали, что эту девушку-партизанку звали Зоя Космодемьянская.
Что касается воспоминаний о школе, то учебники нам выдавали. Осенью мы их сдавали и получали следующие. С этим проблем не было. А вот с тетрадями! Они отсутствовали. Помню, мы с мамой делали тетради из нашей заводской бумаги. Она была какая-то серая, шершавая. Писать можно было лишь на одной стороне. Мама вырезала листы, сшивала их, а я линовала строчки. Чернила тоже изготавливали сами. Как? Стругали химический карандаш, разводили водой, наливали в чернильницы-непроливайки. В школу каждый нес свои чернила. Ручка для письма была деревянная, в нее вставлялось перышко. Перья по качеству были разные: некоторые очень плохие – ставили кляксы.
А детство все-таки было!
Я так пишу, будто у нас детства не было. Было! Голодное, босоногое. Бегали, прыгали, играли в прятки, казаки-разбойники, лапту. Причем лапта была разная. Прыгали в классики, на скакалках, Зимой катались на санках и на лыжах. Часто ходили в кино, некоторые фильмы смотрели по нескольку раз. Билет в кино стоил 10 копеек.
Одно лето у меня было трудовое, потому что была в няньках. Мне 10 лет, подопечному Вадику – 2,5 года, он еще и говорил плоховато. Удивляюсь, как я справлялась! Но все лето была сыта. Мама Вадика работала поваром в столовой, и моя продуктовая карточка оставалась маме.
С учебой у меня проблем не было – училась хорошо. Много читала. Рано научилась вязать, вышивать, что-то делать по хозяйству.
Помню, что когда наступил 1944 год, как-то стало легче. Красная Армия наступала. Голос Левитана из репродуктора звучал уверенно, бодро.
Папа вернулся
Теперь напишу о папе. Он вернулся с войны только 5 декабря 1945 года. Это был праздничный день – День Сталинской конституции. Я собралась погулять и в подъезде встретила папу. Он был такой бодрый! На плече маленький вещмешок. Радости не было предела! Папа дошел до Кёнигсберга, а закончил войну в Манчжурии. Всю войну мы получали от него письма-треугольники. Иногда письма задерживались, и мы с мамой очень волновались.
Однажды пришло официальное письмо с подписью Сталина. Сообщалось, что за какое-то особое задание папу наградили орденом Отечественной войны I степени. Еще у него были медали.
Жаль, что не сохранились письма, а папа не любил рассказывать про войну.
Победа!
Хорошо помню 9 мая 1945 года. Сообщение о Победе ждали вечером восьмого, но только утром следующего дня все узнали об этом. Была такая радость! Особенно у тех, чьи отцы остались живы.
Мой двоюродный брат Ленька плакал: его отец погиб в 41-м под Ленинградом.
Вот так коснулся меня праздник со слезами на глазах, как потом пели.
Постскриптум
Хочется еще написать об учителях. Думаю, что еще напишу.
Я выросла очень самостоятельной. Все в своей жизни решала сама. Окончила школу, потом московский вуз по профессии «Технолог нефтеперерабатывающей промышленности», вышла замуж. Сейчас мне 92 года. Много читаю, занимаюсь рукоделием.
Очень хочется узнать, живы ли еще мои одноклассники? Может быть, кто-то вспомнит Зину Быкову.
Подготовила Людмила Колесникова
