Авторская колонка Ксении Старожиловой.
Оживают мёртвые, улыбаются вдруг погибшие, тянут руки, обнимают, памятники встают – и это не Бог, это нейросеть. Дожили, да?
Я, наверное, консервативна, а можете подобрать и другое слово, но не готова воспринимать эту виртуальную действительность.
Знаю и верю, человек так боится смерти, что согласен и на пятисекундную иллюзию: родные на цифровом портрете, снова живы. Снова, потому что проделывать такие чудеса можно бесконечно и со всем семейным фотоархивом. Главное, самому с ума не сойти в процессе.
Полагаю, скоро, а то и уже, при наличии образца голоса, с видео с какого-нибудь давнего юбилейного застолья из того же семейного архива, наши прадеды заговорят. Запоют!
Мы почему не можем просто помнить? Нам для чего это виртуальное воскрешение? Форма мазохизма такая? Нравится все стадии горя проходить, проживать заново, но в ускоренном варианте?
Хотела было написать, мол мало Иисуса, которого каждый год славим родившимся, потом через несколько месяцев предаём, затем спустя неделю опять славим и вспомнила, что уже видела в ленте в ВК и ожившего Христа: он радостно выходил из своей иконы и обнимал мою знакомую с фотографии.
Это что? Наглядная демонстрация «я с Богом, Бог любит меня?» Самовнушение? Не увижу – не поверю. Или…?
А в День Победы, в день, когда слово «память» со всеми ее однокоренными звучит через фразу от каждого, кто вообще открывает рот, когда ориентировано всё только на её сохранение, когда через квартал в каждом населённом пункте памятник, памятная доска или памятный знак, когда уже просто не запомнить нельзя, люди оживляют фотографии с Бессмертного полка.
Вы в этом полку только что шли с ними - с отцами, с дедами, с прадедами, со своими отважными бабушками, даже с мамами. Шли единым полком. Шли вместе, рядом. Гордость чувствовали, благодарность, любовь, корни свои, место в родовой системе - без всяких там модных родологов.
А потом дома, бац, и оживили дедушку с медалями и орденами через приложение в телефоне и в соцсети выложили. Чего сразу страницу не создали отдельную?
Или прадеда, молоденького лейтенанта, которого снарядом разорвало, или бабушку, что от голода и истощения погибла в блокаду. И вот они улыбаются, всё у них хорошо.
Как важно нам это «всё хорошо»! Картинка идеального мира, в котором и у нас всё хорошо и у них, погибших, теперь тоже. Вроде как ничего и не должны мы за Победу значит, за возможность жить (комфортно жить!), взяли и сняли с себя ответственность, уравняли себя и их… Через программку на рабочем столе.
Только это так не работает. Сколько себе не ври, а на подкорке жирным шрифтом правда написана и в сердце правда выгравирована, никто из погибших нам из той войны не улыбается, жизнь их была наполнена страхом, болью и ужасами.
И может я преувеличиваю, утрирую, может без умысла люди фотографии оживляют, из интереса. Может на это нейросеть и ориентирована… Только это ещё хуже.
Или легче людям становится, вдруг терапия своего рода? И пусть тогда.
Но про ожившие в клипах памятники героям Великой Отечественной войны вопрос тоже спорный: где та тонкая грань между осквернением (пусть и виртуальным) и патриотизмом?
На то ведь он и памятник, чтобы быть неизменным, незыблемым, ничем и никак непоколебимым, застывшим во времени, запечатлевшим и сохранившим историю.
Если даже памятники встают и ходят, на что опираться нам?
И нашей памяти?
Нам в нашей истории?
КСЕНИЯ СТАРОЖИЛОВА
